Мы долго верили: в грязи восточной лени
И мелкой суеты
Покорно целовал ряд русских поколений
Прах царственной пяты.
Бездействие ума над нами тяготело!
За грудами бумаг,
За перепискою мы забывали дело
В присутственных местах.
В защиту воровства, в защиту нераденья
Мы ставили закон;
Под буквою его скрывалось преступленье,
Но пункт был соблюден.
Своим директорам, министрам мы служили,
Россию позабыв;
Пред ними ползали, чинов у них просили,
Крестов наперерыв.
И стало воровство нам делом обыденным:
Кто мог схватить, тот брал;
И между нами тот был более почтенным,
Кто более украл.
Развод определял познанья генерала,
Он глуп или умен,
Церемоньяльный марш и выправка решала,
Чего достоин он.
Бригадный генерал был лучший губернатор,
Искуснейший стратег,
Отличный инженер, правдивейший сенатор,
Честнейший человек.
Начальник, низшего права не соблюдая,
Был деспот, полубог;
Бессмысленный сатрап был царский бич для края,
Губил, вредил где мог.
Стал конюх цензором, шут царский — адмиралом,
Клейнмихель — графом стал;
Россия роздана в аренду обиралам...
Что ж русский?.. Русский спал...

Кряхтя, нес мужичок, как прежде, господину
Прадедовский оброк;
Кряхтя, помещик клал вторую половину
Имения в залог;
Кряхтя, по-прежнему дань русские платили
Подьячим и властям;
Шептались меж собой, ворчали, говорили,
Что это стыд и срам,
Что правды нет в суде, что тратят миллионы -
России кровь и пот –
На путешествия, киоски, павильоны,
Что плохо всё идет.
Потом за ералаш садились по полтине,
Косясь по сторонам;
Рашели хлопали, бранили Фреццолини,
Лорнировали дам,
И низко кланялись продажному вельможе,
И грызлись за чины,
И спали, жизнь свою заботой не тревожа,
Отечества сыны;
Иль удалялись в глушь прадедовских имений
В бездействии жиреть,
Мечтать о пироге, беседовать о сене,
Животным умереть...
А если кто-нибудь средь общей летаргии,
Мечтою увлечен,
Их призывал на брань за правду и Россию –
Как был бедняк смешон!
Как ловко над его безумьем издевался
Чиновный фарисей!
Как быстро от него, бледнея, отрекался
Вчерашний круг друзей!
И, под анафемой общественного мненья,
Средь смрада рудников,
Он узнавал, что грех прервать оцепененье,
Тяжелый сон рабов...
И он был позабыт. Порой лишь о безумце
Шептали здесь и там:
«Быть может, он и прав... Да, жалко вольнодумца...
Но что за дело нам?»
Гордились мы одним: могуществом России
В собранье королей;
«Что нам, — мы думали, — их укоризны злые,
Мы все-таки сильней».
Когда на площади пред царскою коляской
Шли стройные полки,
Знамена веяли, блестели грозно каски,
И искрились штыки,
И над колоннами, окрестность оглашая,
Гремел приветный клик, —
Мы верили на миг: сильна страна родная
И русский царь велик.
Мы верили, гордясь необозримым краем,
Мильонами штыков:
Не любят нас за то, что мы преобладаем
Над сонмищем врагов.
И вот ударил час: британские витии
Пустили в оборот
Народов ненависть давнишнюю к России,
И наступил расчет...
И бросил Францию в кровавый путь сражений
Венчанный интриган,
И стала Австрия готовиться к измене:
Встал враг от всяких стран...
А мы?.. Смеялись мы началу непогоды,
Мы гордо шли на бой.
«Пусть, — говорили мы, — безумствуют народы;
Силен наш край родной.
Предвидел русский царь давно уже волненье,
Всё приготовил он,
И мировой борьбы ждет тяжкое мгновенье,
Спокоен и силен».
И крепче прежнего сбирались мы вкруг трона,
Внимая бранный клик;
Давали богачи отчизне миллионы,
Свой грош давал мужик...
И что ж? Застал врасплох нас взрыв вражды народной;
В тяжелый, мрачный час
Объял посланников сон глупости природной:
Все обманули нас.
Куда девалися солдатов миллионы?
Где был готов отпор?
Мы все не верили, а слышались уж стоны
Из-за Кавказских гор;
Пределы русские война уж разоряла,
Уже страдал народ,
С креста Исакия Россия различала
Британский гордый флот.
Один курьер идти вперед нес приказанье,
Другой — идти назад,
И двигались войска без цели, без сознанья –
То был уж не парад...
И было мало нас везде, где враг являлся,
Солдат наш грудью брал;
Глупее прежнего зато распоряжался
Парадный генерал.
Там отступали мы от фортов Силистрии
С потерей и стыдом,
Здесь унижали мы достоинство России
Пред габсбургским орлом;
Тут берег финский весь был предан разграбленью;
Там гордый адмирал —
Амфибия, герой проигранных сражений —
Своей земли не знал;
Толпой любимчиков ничтожных окруженный,
Он погубил наш флот;
Паркетный бонмотист, шут колкий и надменный,
Злой гений — для острот...
Он защищает Крым, высочествам с почтеньем
Он раздает кресты...
А русских кровь течет... враг ближе к укрепленьям...
Россия! Где же ты!

* * * * *